Неточные совпадения
— То же самое желание скрыть от самих себя скудость природы я
вижу в
пейзажах Левитана, в лирических березках Нестерова, в ярко-голубых тенях на снегу. Снег блестит, как обивка гробов, в которых хоронят девушек, он — режет глаза, ослепляет, голубых теней в природе нет. Все это придумывается для самообмана, для того, чтоб нам уютней жилось.
От скуки он пробовал чертить разные деревенские сцены карандашом, набросал в альбом почти все
пейзажи Волги, какие
видел из дома и с обрыва, писал заметки в свои тетради, записал даже Опенкина и, положив перо, спросил себя: «Зачем я записал его?
Я оделся, вышел в поле и тут только
увидел, каким прекрасным
пейзажем гор ограничен Устер.
Мы переговаривались с ученой партией, указывая друг другу то на красивый
пейзаж фермы, то на гору или на выползшую на дорогу ящерицу; спрашивали название трав, деревьев и в свою очередь рассказывали про птиц, которых
видели по дороге, восхищались их разнообразием и красотой.
«Хочешь
видеть японский
пейзаж?» — спросил я его чрез переводчика смесью немецкого, английского и голландского языков и показал какой-то, взятый, кажется, из Зибольда вид.
— У вас же такие славные письменные принадлежности, и сколько у вас карандашей, сколько перьев, какая плотная, славная бумага… И какой славный у вас кабинет! Вот этот
пейзаж я знаю; это вид швейцарский. Я уверен, что живописец с натуры писал, и я уверен, что это место я
видел; это в кантоне Ури…
— Ага! — воскликнул он, — я
вижу, вы начали срисовывать мой
пейзаж — и прекрасно. Очень хорошо! Вот тут только — дайте-ка карандаш — не довольно сильно положены тени. Смотрите.
— Жни? — машинально повторила девушка и беспомощно оглянулась кругом. У дороги опять шептала рожь, и томительная печаль, нависшая над всем этим
пейзажем, казалось, получала свой особенный смысл и значение… Эти поля
видели это… Лена глубоко и тяжело вздохнула, как человек, который хочет проснуться от начинающегося кошмара.
Мы
видели, что группы и
пейзажи, изображаемые живописью, по идее никак не могут быть выше того, что представляет нам действительность, а по исполнению всегда неизмеримо ниже действительности.
Но ведь я не пейзажист только, я ведь еще гражданин, я люблю родину, народ, я чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его страданиях, об его будущем, говорить о науке, о правах человека и прочее и прочее, и я говорю обо всем, тороплюсь, меня со всех сторон подгоняют, сердятся, я мечусь из стороны в сторону, как лисица, затравленная псами,
вижу, что жизнь и наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд, и в конце концов чувствую, что я умею писать только
пейзаж, а во всем остальном я фальшив, и фальшив до мозга костей.
Лубков любил природу, но смотрел на нее как на нечто давно уже известное, притом по существу стоящее неизмеримо ниже его и созданное только для его удовольствия. Бывало, остановится перед каким-нибудь великолепным
пейзажем и скажет: «Хорошо бы здесь чайку попить!» Однажды,
увидев Ариадну, которая вдали шла с зонтиком, он кивнул на нее и сказал...
Таким же самым образом, как на неоконченном их
пейзаже увидите вы иногда нарисованную вниз головою нимфу, которую он, не найдя другого места, набросал на запачканном грунте прежнего своего произведения, когда-то писанного им с наслаждением.
Сначала я не
видел никакого каравана… Река, утесы, тихое, незаметное движение ледохода, сетка снега, великое безмолвие пустыни… Но ямщики читали в этом угрюмом
пейзаже как в открытой книге.
Узнав от дочери, что я, быть может, приеду в Шелковку, она торопливо припомнила два-три моих
пейзажа, какие
видела на выставках в Москве, и теперь спрашивала, что я хотел в них выразить.
Я
видел, как этот кроткий
пейзаж прореяло тихою молоньей, и убедился, что испанские дворяне — народ страшный и прекрасный, а вслед затем «кувырком» пошло пятое убеждение, что свободу женщин состроят не ораторы этого слова, а такие благодатные натуры, как мой поп Евангел, который плакал со своею женой, что она влюблена, да советовал ей от него убежать.